Самооценка, альтруизм и эгоизм. Часть 3.

Хотя большая часть женщин тратит контролируемые такими способами деньги на нужды семьи, некоторые тратят их на собственные нужды (Abdullah, Zeidenstein 1982) или покупают подарки родственникам, чтобы добиться их внимания и привязанности (Luschinsky 1962), другими словами, чтобы создать «социальный капитал». А некоторые инвестируют в коз и коров, которых содержат в доме родителей. Это особенно типично для женщин, живущих с родственниками мужа, где заработки должны распределяться внутри всего большого хаузхолда (Nath 1984). Несправедливое распределение пищи внутри объединенной семьи, также может быть обойдено женщинами разнообразными хитрыми способами, включающими и проведение чисто женских застолий (Elizabeth Enslin 1990), и выдуманное владение духовной силой, чтобы получить виды пищи, запрещенные в иных случаях (Shaheena Khan 1983, собственные наблюдения на севере Индии).

Аналогично, в социологических исследованиях, основанных на опросах женщин на селе, существует множество свидетельств, что женщины, несомненно, с готовностью воспринимают неравное разделение труда в качестве легитимного, независимо от того оказывают ли они скрытое сопротивление такому порядку или просто жалуются на него. Например, White (1992: 318) сообщает, что деревенская женщина в Бангладеш может подать чай без молока приятелям мужа, чтобы мужчины «не думали бы, что ей больше нечего делать, кроме как готовить чай для них весь день, и чтобы они были бы быть обескуражены при возвращении». Сельские женщины из Индии комментируют:

Нанятые сельскохозяйственные рабочие помогают мужчинам-джатам в поле, но у женщин джатов работы только прибавляется. Мы должны готовить пищу и кормить этих работников. … У женщин тоже должен быть рабочий день фиксированной продолжительности. (B. Horowitz, M. Kishwar 1982: 17)
Мы, женщины, остаемся дома и выполняем тяжелейшую работу, даже если мы беременны или чувствуют себя больными. Для нас нет больничных. Но мы не получаем никаких денег за нашу работу, а когда мужчины приходят домой, мы должны опускать глаза и склонять головы. (Sharma 1980: 207)

Все эти примеры, разными способами, бросают вызов любым появляющимся идеям о том, что женщины в аграрной Южной Азии (а в действительности – везде) принимают легитимность внутрисемейного неравенства. Явное проявление согласия («опущенные глаза») не должно означать, что у женщин отсутствуют корректные представления о том, что для них выгоднее. Скорее, это демонстрирует жизненную стратегию уклонения от ограничений, наложенных на способность женщин действовать открыто при преследовании собственных интересов («мы не получаем денег для себя»). Поэтому, хотя я согласен с Sen (1990: 126) в том, что «может быть серьезной ошибкой принимать отсутствие протестов и споров с неравенством в качестве доказательства отсутствия этого неравенства», но я мог бы добавить, что в той же мере ошибочным считать, что отсутствие явных протестов эквивалентно отсутствию борьбы с неравенством. Непротивление еще не означает согласия.